Состояние религиозности российского общества сегодня
|
Интенсивный рост количества православных верующих за последние двадцать лет есть социальный феномен, равного которому трудно найти в истории. Несомненно, почвой для этого явления, помимо всего прочего, стало национальное мировоззрение, сохранившееся в народном сознании, вопреки титаническим усилиям лишить народ этих ценностей. Поэтому рассматривать процессы религиозного возрождения в стране необходимо только в связи с традиционными ценностями национального самосознания. Далее будет рассмотрена эта связь, свидетельствующая о наличии в душе народа тех нравственных императивов, которые являются следствием тысячелетнего христианства в России. 1. Традиционные ценности национального сознания В 2009 году силами специалистов «Русского Фонда» по Президентскому гранту, предоставленному Институтом общественного проектирования, было проведено комплексное всероссийское социологическое исследование «Национальная идентичность в эпоху фундаментальных вызовов». Исследовательский материал, полученный в результате проведения опросов, позволяет утверждать, что для русского национального сознания есть три главные составляющие осмысления мира: Красота, Правда и Сострадание. Такое заключение было сделано на основании следующих данных: «С чем Вы, в первую очередь, связываете надежды на возрождение духовности в стране?» Можно было указать несколько вариантов ответа, поэтому сумма значений может не соответствовать 100%
«Какие качества более других характерны для русских, в первую очередь?» Можно было указать несколько вариантов ответа, поэтому сумма значений может не соответствовать 100%
Примечание: 3-й и 4-й ответы вкупе дают 66 % ответов. «С чем Вы сравниваете образ Родины?» Можно было указать несколько вариантов ответа, поэтому сумма значений может не соответствовать 100%
Так же важным фактором формирования национальной идентичности респонденты считают роль православия. Приводим следующие данные, подтверждающие этот тезис: «Как Вы считаете, какова роль Православной Церкви в нашей истории?» Можно было указать несколько вариантов ответа, поэтому сумма значений может не соответствовать 100%
2. Общая структура религиозности общества Сегодня, по многочисленным исследованиям российского общества, можно проанализировать характеристики и структуру религиозности в стране. Здесь следует отметить три основных фактора, которые являются основополагающими для оценки религиозной ситуации в национальном масштабе. Первый фактор. Количество православных верующих приблизилось к отметке в 75% от общего числа взрослого населения страны. Столько людей считают себя православными, хотя эта цифра нуждается в последующих комментариях .Добавим, что в разных исследованиях цифра колеблется от 70% до 75%. Второй фактор. Количество мусульман в течение последних лет стабильно находится на уровне 6% — 8% от всего взрослого населения страны. Цифра колеблется в зависимости от объема и характеристик выборки, использованного в исследовании. Третий фактор. Последователей всех остальных конфессий и религий в стране, включая иудаизм, буддизм, христианские конфессии и различные секты, насчитывается чуть более 1 % от взрослого населения страны и эта цифра также стабильна даже на больших объёмах выборки (от 5000 до 15 000 респондентов). Примечание: Здесь и далее использованы источники опросов общественного мнения ВЦИОМ (с 1989 по 2009 гг.), данные исследования «Стратификация общественного мнения» (2005 г.), данные исследования «Национальная идентичность» (2009 г.) Очевидно, что только две традиционные религии сегодня представительны настолько, что исследовать их возможно в национальных масштабах – это православие и ислам. Прочие верования представлены настолько малыми величинами, что для анализа их социальной реальности необходимы специальные замеры, поскольку в национальных выборках сторонники этих верований представлены величинами, не превышающими значения ошибки выборки и фактически равными нулю. Поэтому к кратком анализе мы остановимся только на первых двух. Православие Следует понимать, что объем в 75% тех, кто считает себя православными, имеет определённую внутреннюю структуру, которую мы характеризуем следующим образом. Первая группа. Объем 12% Активные воцерковлённые. Так мы называем группу верующих, которые раз в месяц и чаще посещают храмы и участвуют несколько раз в год в таинствах Исповеди и Причастия. Это ядро православного общества в стране. Вторая группа. Объем около 13%. Воцерковленные. Это православные верующие, которые раз в месяц и реже посещают храм и хотя бы раз в год или реже участвуют в таинствах Исповеди и Причастия. Вкупе с первой группой эти верующие составляют современное церковное православное сообщество в стране общим объемом примерно в 25% от взрослого населения. Третья группа. Объем около 20%. Около церковные. Это люди, которые считают себя православными, посещают храм редко, по большим праздникам и не участвуют в таинствах. Эти верующие есть церковный резерв, поскольку среди них существует тенденция воцерковления, в основном, в случае личных проблем. Четвёртая группа. Объем около 25 %. Не церковные. Эти люди практически не посещают храмы, считая себя православными более по традиции, истории и национальной идентичности. Могут иметь стандартные претензии к «попам» и священноначалию. Таковы основные группы, формирующие сегодня структуру православного сообщества. Конечно, границы групп могут быть размытыми и объем их нуждается в экспериментальной проверке и уточнении. К примеру, в 4-й группе может присутствовать, с одной стороны, мнение о необязательности вообще быть членом Церкви, с другой – о собственной лености и «отложенном» стремлении к воцерковлению. Трудности интерпретации структуры связаны с тем, что фактически за последнее десятилетие не было проведено ни одного масштабного национального анализа религиозности, поэтому приходится руководствоваться данными, полученными из опросов, где эта тема находилась не на первом исследовательском плане. По этой же причине трудно дать однозначную оценку структуры ислама, которое вообще представлено в стране неравномерно, в основном анклавами. Некоторые данные говорят о примерно схожей с православием структуре, в которой активными являются не более 30% — 40% мусульман. Активными в данном случае считаются те, кто регулярно посещают службы в мечети и выполняю ряд других догматических правил вероучения. С другой стороны, учитывая специфику практики ислама, конечно, необходимы специальные исследования сегодняшних реальностей. Что касается иудаизма, буддизма, католицизма и протестантских направлений, то здесь специфика ещё сложнее и получить объективные данные неизмеримо труднее. То же касается и различных сект, многие из которых вообще являются закрытыми для попыток исследования извне. В любом случае, общий объем перечисленных верований в стране колеблется в значениях 1 %. Поэтому не вполне ясно, каким образом могут возникнуть какие-либо серьезные межрелигиозные напряжения в случае, к примеру, преподавания основ православия в школах? Затруднительно будет вообще найти одну из конфликтующих сторон и, тем более, попытаться втянуть её в конфликт – соотношение 75 : 1 говорит само за себя. Несомненно, структура православного сообщества нуждается в дальнейшем изучении, тем более, что она находится в постоянном развитии, о чём пойдет речь далее. 3. Тенденции изменения структуры религиозности В конце 80-х годов прошлого века, когда ВЦИОМ начал первые регулярные опросы населения СССР, одновременно автор этих строк начал анализ количества верующих в стране. Тогда объем общего числа людей, считающих себя православными, составлял не более 25% от взрослого населения страны. При этом объем активных воцерковлённых (ядро православного общества) не превышал 2% — 3%. Напротив, количество атеистов составляло около 40 %. Сегодня количество неверующих составляет около 10% — 13% , т.е. объем этой группы уменьшился в 3-4 раза. Напротив, количество считающих себя православными увеличилось в три раза – с 25% до 75 % от всего населения. Очевидно что, учитывая объем мусульман и постоянный объем вечно неверующих, объем православных приблизился к своей критической величине. Экстенсивного развития более не будет (возможный порог – 80%), следовательно, в зоне внимания должны находиться качественные изменения внутри православного сообщества. Тем более, что количество активных воцерковленных увеличилось за двадцать лет в шесть раз (!). Таким образом, получается следующая динамика роста числа активных воцерковленных: 2% (1989) → 4% (1992) → 6% (2000) → 8% (2005) → 12 (2009) Валидность данных подтверждают показатели количества верующих, совершающих таинство причастия. В 1992 году те, кто совершает причастие несколько раз в год, просто не попали в случайную выборку, хотя респондентов, причащающихся один — два раза в год уже тогда было зафиксировано 7%. В 2000 году регулярно причащающихся насчитывалось уже 4%, а совершающих причастие один — два раза в год — 8%. Соответственно, в 2005 году эти цифры стали еще выше. Если сложить всех причащающихся чаще одного раза в год, динамика будет следующей: 7% (1992) → 12% (2000) → 18% (2005) → 25% (2009) Иными словами, это сумма первой (активные воцерковленные) и второй (воцерковленные) групп. Которые и составляют сегодня основной объем прихожан в Русской Православной Церкви. Следует учесть, что среди тех, кто посещают службы несколько раз в год (25%), находятся не только такие люди, которые не испытывают потребности к более частым посещениям, и те, кто не может делать это часто (около 30% из них — жители поселков и деревень, где может не быть действующих храмов). Таким образом, рост числа воцерковлённых – современная тенденция русского православного сообщества. Следует иметь в виду, что рост числа воцерковлённых находится в прямой зависимости от роста количества приходов в стране. В конце 80-х, начале 90-х в стране насчитывалось немногим более 6000 храмов, которые окормляли около 5 млн. человек (4% по результатам опросов). Десять лет назад в России было около 8000 действующих храмов и, соответственно, число прихожан по определению составляло не более 7 млн. человек или те самые 6%, которые давали социологические опросы. Сегодня в России около 20 тысяч действующих приходов и соответственно около 22% — 25% воцерковлённых прихожан. Таким образом, в течение последних 20 лет можно наблюдать прямую зависимость между увеличением числа храмов и увеличением числа церковных верующих. Экстраполируя эту тенденцию в будущее, можно предположить необходимое число храмов для окормления растущего числа церковных верующих. При росте таковых на протяжении последующих 20 – 30 лет количество воцерковленных может достигнуть объема в 45–50% от взрослого населения страны, учитывая, что православными себя считают около 75% всего населения. Произойти это может при условии, что общее количество храмов в стране за этот же период должно вырасти с сегодняшних 20 тыс. до 40 000 – 45 000, т. е. в два с лишним раза. Учитывая, что до 1917 года в России существовало порядка 60 тыс. храмов, это означает, что мы выйдем на уровень дореволюционных показателей. Причем, строить храмы необходимо не всегда на месте ранее бывших, т. к. за последние 100 лет распределение плотности населения кардинальным образом изменилось, поэтому воздвижение храмов должно проходить при строгом расчете объемов населения, как это делается при разработке любой социальной инфраструктуры. 4. Национальная культура и нравственная энергия Вопросы религиозности неразрывно связаны с состоянием русской культуры, которая, в свою очередь, есть основание национального менталитета. Судьбы русского православия и национальной культуры связаны неразрывно, православие формировало основу культурной жизни веками и сегодня судьба национальной жизни во многом зависит от православного взгляда на проблемы культуры. Небольшой фрагмент из недавнего интервью автора этих строк в Валентином Семеновичем Непомнящим, нашим главным пушкинистом: «Сегодня речь идет о судьбах культуры нашей стране, сейчас острейший момент, надо решать судьбы культуры. Не культуры и отдыха, как у нас обычно это понимается, а именно культуры как таковой. Надо понять, что такое культура. Надо заново осмыслить, что такое культура, для чего она нужна и, понять это нужно. Если культура у нас останется выброшенной на рыночную панель, то распрощаемся очень быстро с русскими мозгами, Иначе будет то, о чём сказал Талейран — это хуже, чем преступление, это ошибка. Сейчас мы вышли в этот мир, новый мир, из чудовищного, семидесятилетнего кошмара, который, упразднил всё, и Бога, и веру, и всё на свете, и создал свою религию. Но пришли люди, ещё волокущие в себе груз петровской традиции, в которых ещё сохранялось что-то, что было получено в школе, гимназии, там где-то ещё, в каком-то реальном училище, какие-то ценности, которые можно назвать ценностями православного человека. А к моменту сегодняшнему мы уже мы растеряли вот эту защиту, вот это, что защитило народ при Петре. Мы это, конечно, растеряли, и нам нечего противопоставить этому нашествию технологического обезьянства, потому, что мы уже ни во что не верим, люди уже ни во что не верят, кроме свободы, которой не было. Русская литература в пору советскую, русская литература, при всех ужасах и мерзостях, которые были, она оставалась человечнейшей из культур мира, потому, что она тащила, она, всё-таки, тянула эту традицию, которую можно назвать православной. Т.е., систему ценностей, где всё-таки есть верх и низ, где есть лестница ценностей, которая вертикальна. И эта культура шестидесятых, семидесятых, она вот эту лестницу, вдруг, как будто заново увидела, что она есть, и что ещё не всё уничтожено в народе и в человеке, что что-то можно, вот только бы свободы, вот только бы свободы…Настала свобода и, вот тебе, пожалуйста. Лестница ценностей у нас положена плашмя. У нас сейчас главные – горизонтальные связи. Вертикальных нету. Вертикальная – это только вертикаль власти, в чисто административном смысле. Если культура будет в таком состоянии ещё сколько-то лет, то вместо русских мозгов будет русская мафия. Потому, что человек русский талантлив во всём, и во зле — тоже. И может быть так, что если два-три десятилетия будет продолжаться так, то очень похоже, что культурное пространство уже необратимо изменится». Исследование «Национальная идентичность» обратилось к теме национальной культуры. В России всегда, во все времена, была насыщенная культурная среда, а светская культура, появившись в XVIII веке, стала в следующем веке величайшей в мире, оставаясь при этом в рамках православной традиции миропонимания. «Серебряный век» и последовавший за ним советский явили миру свои культурные образцы высокой духовной силы даже в условиях духоты социалистического реализма. Несомненно, советская власть сделала культурную жизнь трагичной, так что даже певец революции Маяковский в конце жизни с горечью писал:
Казалось, обретённая свобода вырвется культурным возрождением, но произошло обратное. Неожиданно, впервые в совей тысячелетней истории, мы вдруг оказались в полном культурном вакууме. Внешне невидима причина такой внезапной и полной катастрофы, но полагаю, что истоком является потеря национальной идентичности, без которой русскую культуру представить невозможно. «Как вы считаете, в каком состоянии находится сегодня отечественная культура?»
Итак, почти 44% говорят об упадке и кризисе культуры. Немногим более четверти считают её в поиске (хотя безрезультативный поиск тоже кошмар), всего 13% говорят о развитии. Тональность ясна, общество понимает состояние отечественной культуры и вот причины её сегодняшнего положения: «Как вы считаете, почему в нашей культуре сегодня нет великих людей?»
Нет нравственных идеалов, нет национальных ценностей. Вот так семьдесят шесть лет социализма и еще семь либерализма вытравили национальный культурный код. Конечно, можно говорить, что мы еще не вырастили новую культуру, но если старая не передала новой свои традиции и умерла безродной, то это и есть показатель отсутствия национальных нравственных сил. Выше мы говорили о том, что культура русская сегодня лежит грузом наследства. Сегодня надобно осознать, что мы пока ещё в права этого наследства не вступили, и у меня нет сегодня ощущения, что мы вообще хотим этим правом воспользоваться.
5. Основные общественные угрозы сохранению национальной идентичности Наша попытка исследования вопроса идентичности есть как раз попытка поучаствовать в создании общественной среды поиска, пытаться поставить основные вопросы в общественном сознании. На наш взгляд, таковые вопросы могут формулироваться следующим образом: 1) Необходимо понять, есть ли сегодня те общие нравственные ценности, которые формируют национальную общность и сплоченность? 2) Насколько они выражены в национальном сознании, насколько объединяют сегодня общество? 3) В-третьих, обладаем ли мы сегодня необходимой энергией для созидательного и интенсивного движения вперед? Ответим на эти вопросы последовательно, опираясь на результаты проведённого исследования. 1. Сплочённость Первое ощущение – мы остаёмся единым народом, это проявляется в единстве мировоззрения и в отношении к России. Нас соединяют общие нравственные черты национального характера, общее и глубокое понимание понятия «русский», общее отношение к образу Родины. Мы видим вдумчивое и взвешенное отношение к такому сложному и важному для нас понятию, как русское пространство. Оно воспринимается как многосложное и необходимое для национальной идентичности, его целостность сегодня находится в зоне системных рисков и крайне важно, что большинство населения осознает катастрофические последствия их реализации. В этом есть проявление национального разума и силы. Мы имеем также последовательный и взвешенный взгляд на будущее обустройство страны, включающий категории свободы, собственности и предпринимательства, национального суверенитета и традиционных нравственных ценностей. Мы имеем взгляд на будущее России в мире, в котором достоинство и весомый вклад в жизнь мирового сообщества сочетается с национальной самобытностью. Во власти мы видим нечто большее, чем просто управление обществом, наше отношение к государству исторически патерналистское. Правитель в России может рассчитывать на народную любовь и искреннее полное доверие. Но народ чётко разделяет Служителя и прислужников, отношение к которым есть мерило гражданского согласия в обществе. Сегодня прислужники зарекомендовали себя с отрицательной стороны, поколение «советских» граждан (а их пока в стране большинство) видят, что новая демократическая бюрократия ворует гораздо наглее и бесстыднее, чем старая партийная. Оттого образ государства деформируется, из соратника и заступника он становится системой недружественной, если не враждебной. Не надо даже газетных разоблачений, люди чувствуют творимую властью неправду, и презрение народное не замылить никакими могучими ВВП. Может получиться как в строках:
Бурное капиталистическое развитие в России начала прошлого (да и конца 19 века) сопровождалось погромами и поджогами барских усадеб, тогда ВВП тоже не спасло. «Совесть пропили, правду запродали» — говорили про чиновников саратовские крестьяне П. А. Столыпину, тогдашнему губернатору. Правда для русского есть справедливость нравственного и земного обустройства и пока чиновники в нашей власти не войдут в рамки приличия, не будет покоя и согласия на этой земле. Что это за рамки? Да хотя бы пусть воруют по остаточному принципу, а не раздают по этому принципу, как теперь. И то славно было бы. 2. Крепость сплочённости Здесь отношение двойственное. В главном общество выглядит достойно, но есть ощущение некоторой разобранности и вялости. Национальные ценности сохранились в памяти народной, слишком малый срок пытались выкорчёвывать из народа душу, татарам за триста лет не удалось, Европа перед нами с Петра всё то пляшет да манит попусту, то силой наваливается себе в лихо, а тут всего сто лет — сдюжили. Хотя потери оказались велики, когда своя же власть свой же народ режет в кровь и лучшее в нём нацелено губит – ломается что-то в душе. Сегодня наяву русского мира нет, он под спудом, он оставшейся малой частью своей дремлет в народе дедовой памятью. Для возрождения этого мира надобны условия, как реставраторы бережно собирают по нитке старое расползшееся войсковое знамя, омытое кровью и славой, да скрепляют основу и очищают яркость красок, так и сегодня надо бережно и умело восстанавливать национальный русский мир. Но для этого необходимо знать его и понимать его природу, это даётся только наследством прошлого. Я уже говорил, что мы пока не вступили в права этого наследства и нет уверенности, что чувствуем в этом необходимость. Здесь должна быть единственно политическая воля. Та воля и сила, которую народ по традиции передает власти с надеждой на разумное и твёрдое ими распоряжение. Но пока надежды на то, что государство возьмёт на себя груз нравственного национального наследства, немного, намерения такого не видится, мы всё смотрим вперёд в радужные пять – семь триллионов ВВП, которые уже и не «вэвэпэ» вовсе, а точно манна небесная. Назад оглянуться не досуг, и то соображение, что ни наследства не обретём, ни манны не вкусим, на ум не идет. Должно придти понимание – не восстановив русскую цивилизацию, погубим и эту, ничего у нас не выйдет, всё будет попусту. 3. Сила народная Хорошо, а есть ли в народе сила, та энергия национального воодушевления, которая необходима для становления и движения вперед? Ответ постой – да, сегодня ещё есть, но немного. Для рывка индустриального, как в тридцатые прошлого века, никак не хватит. По индексу народная энергетика сегодня равна 3.2 (по пятибалльной шкале). Т.е. силы у нас на троечку, даже без плюса. А что вы хотели? Силы откуда-то черпать надо, примеры от вне брать. Так откель, позвольте спросить? Власть примеры подает и воодушевляет? И то, «рублёвка» стала именем нарицательным, нынче в каждом городе своя «рублёвка». По делам службы был в небольшом городке, где у вас «рублёвка», спрашиваю. А вот, говорят, правда, небольшая, извините, всего пять вилл. Мэра, прокурора, главы МВД, олигарха местного, да бандита смотрящего. Раньше хрущевки да Черёмушки были в городах, теперь – рублёвки. Так вот власти народ учат – славные учители. Или сил набираться у телевизора – от «всегда Первого» канала? Прошу прощения, но если кота неделю держать на строгой диете, в том, что он потом выдаст, будет больше смысла, чем в том, что за ту же неделю выдаёт наше телевидение. Одна сегодня надежда – возрождение Церкви, именно она сегодня собирает вокруг себя русское пространство, а теперь есть примеры, что будет формировать это пространство и за церковной оградой. Но пока религии у нас фактически закрыт доступ в медиа пространство, пока так царствуют циничные и вульгарные безбожники, мы не сможем создать в обществе ту атмосферу нравственных импульсов, необходимых для накопления национальных духовных сил. Таковы самые общие соображения по поводу материалов проведенного исследования. В сегодняшнем российском обществе есть пространство национальной идентичности, но выражение её не ясно и не отчетливо, национальной сплоченности недостаточно для великих дел, столь необходимых всегда России. Поле русского мира нуждается сегодня в сеятелях, в умелых и любящих работниках и всходы тогда и урожай богатый будет непременно, пусть уже для новых поколений. Мы обязаны для этих новых поколений начать сегодня возрождение русской цивилизации. Иначе погубим жизни наших детей и внуков. 6. Национальный проект Поколение 60 – 70-х особенно хорошо помнит, как страна окончательно потеряла объединяющую цель, энергия строительства «светлого будущего» иссякла, коммунизм стал анекдотом и партийным спецраспределителем. Коммунистический проект провалился, он был заранее обречён, о чём предупреждал еще Б.Н. Чичерин в 19-м веке: «Организуясь в сплоченную партию, социализм становится общественной силой, которая тем опаснее, чем она увлекает за собой массы, не способные понять то, что им проповедуют, и обольщаемые приманками всевозможных благ. Социал-демократы составляют главную язву современных европейских обществ. Социалисты предлагают неверный путь: экспроприировать богатых в пользу бедных. Для народных масс этот путь соблазнителен и легок (почему он и имеет у них успех), но он для них гибелен, поскольку в конечном итоге народные массы получают нищету. Совершенно очевидно, что наиболее опасным врагом человеческой свободы оказались секуляризованные, атеистические формы старой хилиастической мечты о земном рае. Наиболее грозной среди них была та форма коммунистического движения, которая пыталась осуществить свой идеал при помощи сплоченной, строго дисциплинированной организации, специально созданной для этой цели и принципиально оправдывающей неограниченное насилие» (Чичерин: «Политика как наука и деятельность»). Как видите, мы можем всё могли предвидеть, но не в силах были ничто предотвратить. Между тем, провалившийся либеральный проект 90-х годов тоже отмечен пророчеством у великого русского мыслителя: «Получив власть в свои руки либеральная партия «во имя теоретических начал» готова приняться за скоропалительные, необдуманные преобразования, неприложимые на практике и ведущие к разрушению. Жизнь приходится «преобразовывать» насильно. В результате свобода обращается в орудие притеснения, а либералы – в бюрократов» (там же). Следует понимать, что последний провал, означенный смутными 90-ми годами, и чрезвычайно важен для нас, так как практически бескровно и в кратчайшие исторические сроки отвёл нас от вековой нашей опасности – быть поглощенными Западом. Но, освободившись от ложных нам идеологий, мы пока так и не нашли в себе мужества к возрождению Русского мира, единственной опоры нашего национального самосознания, нашей идентичности. Сегодня любые попытки предложить национальную идею как основу государственности воспринимаются угрозой демократии, плюрализму, как попытка контроля над жизнью общества. Фактически же это – угроза губительной для России беспочвенности. Именно на волне этого безыдейного страха мы вошли в наш национальный кризис ещё задолго до того, которым сегодня пугают газеты. Именно этот кризис привёл к опустошению культурного пространства, небывалого в нашей истории, создал культурный вакуум в обществе, заполненный сегодня образцами, растлевающими нравы и души. Национальная идея заменена на задачу обретения благосостояния, единственно к которому теперь стремятся и государство и отдельный человек в нём. Нельзя не вспомнить здесь Ф. М. Достоевского: «Основные нравственные сокровища духа, в основной сущности своей по крайней мере, не зависят от экономической силы. Наша нищая неурядная земля, кроме высшего слоя своего, вся сплошь как один человек. Все восемьдесят миллионов ее населения представляют собою такое духовное единение, какого, конечно, в Европе нет нигде и не может быть, а, стало быть, уже по сему одному нельзя сказать, что наша земля неурядна, даже в строгом смысле нельзя сказать, что и нищая. Напротив, в Европе, в этой Европе, где накоплено столько богатств, все гражданское основание всех европейских наций — все подкопано и, может быть, завтра же рухнет бесследно на веки веков, а взамен наступит нечто неслыханно новое, ни на что прежнее не похожее. И все богатства, накопленные Европой, не спасут ее от падения, ибо «в один миг исчезнет и богатство». Между тем на этот, именно на этот подкопанный и зараженный их гражданский строй и указывают народу нашему как на идеал, к которому он должен стремиться, и лишь по достижении им этого идеала осмелиться пролепетать свое какое-либо слово Европе. Мы же утверждаем, что вмещать и носить в себе силу любящего и всеединящего духа можно и при теперешней экономической нищете нашей, да и не при такой еще нищете, как теперь. Ее можно сохранять и вмещать в себе даже и при такой нищете, какая была после нашествия Батыева или после погрома Смутного времени, когда единственно всеединящим духом народным была спасена Россия. И наконец, если уж в самом деле так необходимо надо, для того чтоб иметь право любить человечество и носить в себе всеединящую душу, для того чтоб заключать в себе способность не ненавидеть чужие народы за то, что они непохожи на нас; для того чтоб иметь желание не укрепляться от всех в своей национальности, чтоб ей только одной все досталось, а другие национальности считать только за лимон, который можно выжать (а народы такого духа ведь есть в Европе!), — если и в самом деле для достижения всего этого надо, повторяю я, предварительно стать народом богатым и перетащить к себе европейское гражданское устройство, то неужели все-таки мы и тут должны рабски скопировать это европейское устройство (которое завтра же в Европе рухнет)? Неужели и тут не дадут и не позволят русскому организму развиться национально, своей органической силой, а непременно обезличенно, лакейски подражая Европе? Да куда же девать тогда русский-то организм? Понимают ли эти господа, что такое организм? А еще толкуют о естественных науках! «Этого народ не позволит», — сказал по одному поводу, года два назад, один собеседник одному ярому западнику. «Так уничтожить народ!», — ответил западник спокойно и величаво. И был он не кто-нибудь, а один из представителей нашей интеллигенции» (там же). Мы не понимаем, насколько мы близки сегодня к осуществлению предложения этого интеллигента из позапрошлого века. Обезличенность уничтожит народ, пусть и оставив внешнее государственное устройство. Оттого главный вызов наш сегодня есть возрождение Русского мира, обустройство на почве национальной идентичности, единства и нравственной солидарности. Вот к тому две цитаты, сказанные и не услышанные в конце позапрошлого века. Если мы не услышим их сегодня, то уж не сможем услышать никогда.
Михаил Тарусин
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||