Хоть до Ла-Манша

Хоть до Ла-Манша С того и мучаюсь, что не пойму Куда несет нас рок событий? С. Есенин Сразу оговорюсь, что в «российской стороне я самый яростный попутчик». Мне нравится, когда крепчает страна. Мне нравится смотреть как люди, которых только что переехал каток, встают, отряхиваются, да еще дают тому катку пинок под зад. Здорово, что при этом идут жаркие споры не о том, как хреново сегодня, а о том, как должно быть не хреново завтра.

Но последнее время меня, как Бунша, терзают смутные подозрения. Многие из нас успели пожить и «там» и «здесь», в силу чего сравнения неизбежны. И что-то в сегодняшней нашей жизни вдруг стало напоминать мне давно ушедшие года.

Говорят, история сначала являет собой трагедию, потом повторяется как фарс. КПСС и время, ее родившее, несомненно, была трагедией русской жизни  XX века. А еще раньше экономическая теория Маркса, основанная на весьма сомнительных тезисах (впрочем, для того исторического периода, говорят, и справедливых), весьма быстро заполнила головы отечественной элиты. Из теории классов родился пролетариат, потерявший всё, кроме цепей, но знающий, кому их надо передать.

Потом случилась трагедия и длилась весь прошлый век, но Господь помиловал Россию. Всё случилось по известному пророчеству:

В конце 1924 г. в Москве к прозорливому старцу протоиерею о. Алексею Мечеву, настоятелю церкви на Моросейке, пришел незнакомый ему господин, сославшийся па рекомендацию своей тетки, хорошо известной о. Алексею, и просил принять его. О. Алексей был болен сердечною болезнью и лежал в постели, но, тем не менее, принял его. Господин этот собирался законным образом с семейством выехать из Москвы на свою родину, отошедшую в пределы другого государства, и пришел просить у о. Алексея благословения на этот шаг. О. Алексей охотно благословил его и совершенно неожиданно сказал ему резко: “вы не воображайте, что ваше дело спасать Россию, — это совсем не ваше дело. Когда придет время, то Бог пошлет нужных людей, которые это дело сделают и уничтожат большевиков в три дня так, как буря ломает мачтовый лес”.

Как известно, так оно и случилось.

Началась новая жизнь.

И началась она сразу с посвиста такой оголтелой демократии, что сейчас понимаешь — впору благодарить коммунистов – спасибо, закрыли на долгое время  страну от общечеловеческих ценностей Запада. Мы оказались, сами не предполагая, гораздо невиннее и проще, чем свободные подданные Старшего Брата. Тем страшнее они показались нам, когда вдруг задул «свеженький ветерочек глобальненьких переменочек»  в отворенное окно 90-х.

Страна стала разваливаться как-то так быстро и целенаправленно, что впору было только диву даваться. Впрочем, какое диво, когда сам Президент взывал: «Белите столько суверенитета, сколько сможете взять!». Наверно, с такими же примерно словами грабили дворянские усадьбы крестьяне накануне первой смуты XX века.

Запад, меж тем, одобрительно хмыкал, глядя как мы кумаримся и распадаемся от демократической дури и охотно ссужал  страну новыми дозами. Но как только мы, вдруг опомнившись, начали с ломкой слезать с иглы, общечеловеческие драгдилеры заволновались и начали всячески проявлять своё неудовольствие и проявляют его по сей день. Я их понимаю – клиент уже почти созрел, еще бы лет десяток другой, и «поделили бы страну не в обиду никому». А тут – на тебе, записные пьяницы и варвары — les moujiks sales et les cosaques, вдруг взбрыкнули. Нет, решительно не доросли они до свободы и прав и все рабы и в рабстве равны.

А мы начали строить новую, уже свою жизнь, по нашим меркам и наитию.

Есть такая партия!

Но вот в этой самой жизни, глядя на нашу общую Партию, меня не оставляет ощущение, что она последнее время всё пытается влезть в пиджак Шпака, вызывая этим смутные воспоминания.

Я  видел прежнюю партию и ее дела лет тридцать. Мы жили на улице Грановского, в коммунальной квартире дома № 5, а слуги народа приезжали на «Волгах» (сначала 21-х, потом 24-х) за пайком, который выдавали в кремлевском распределителе в доме № 2. Выходя с большим пакетом, обернутом в крафт-бумагу, лица они имели надменные и несколько злые. Впрочем, это выражение вовсе не говорило о том, что хозяин лица плохой человек, это просто была защитная реакция, в животном мире известная как предостерегающий окрас.

Сегодня, когда я гляжу на номенклатуру нашей общей Партии, они чем-то напоминают мне тех. Новые, правда, очень умеют говорить (те совсем не могли, только избранные – по бумажке), но сама схема партийной жизни и абрис лиц как-то где-то совпадают.

Не знаю, может это общий закон во всех странах и иного и не бывает? Предупреждал ведь Б.Н.Чичерин еще 150 лет назад, что демократия хороша только как переходная форма правления, поскольку выносит на поверхность посредственность, которая вообще гораздо более живуча и агрессивна, нежели личность. Великий историк Панченко вообще считал, что «умный человек по своей воле (тут подымал палец) наверх не полезет!». Ударение здесь надо делать на «своей», потому как по Божьей воле у иного мужа служение Отчизне может быть и запланировано свыше.

Партия наша, подобно той, может еще долго рулить в относительном одиночестве, а может раздвоиться почкованием на две. Тогда и «янь» и «инь» периодически будут, «сцепившись крепче двух друзей», кататься по живым людям от Дальнего Востока до оцепеневшего Запада, в чём, в принципе, нет ничего дурного. Смотрит же с неослабевающим интересом американский народ, как раз в четыре года подкидывают монетку (О! Чёт! Ого – нечет!). Правда, последнее время монетка подлейшим образом всё норовит встать на ребро, ну так, это не проблема – подуть всегда можно.

Интрига историческая заключается даже не в том, что каким-то чудным образом Партия наша обретает черты своей мачехи, а в том, что это, по-видимому, самый на сегодняшний день оптимальный вариант. Любой другой (по правилу цугцванга) вёл бы всё ближе к пропасти, от который мы вообще последние века далеко отходить не решаемся.

Мы наш, мы новый

Второе смутное воспоминание рождает тот факт, что под нашу новую жизнь сегодня создается новая же экономическая теория, долженствующая поставить перед народом цели движения к светлому будущему. Соответственно, появляется и новый передовой класс, которому тоже нечего терять, кроме счетов в банке. Правда, на построение окончательного светлого будущего теория пока не замахивается, ограничившись среднесрочной перспективой. Ахматова как-то сказала: «В России надо жить долго, тогда всё увидишь». Я хотел бы прожить еще лет 25 и посмотреть, стал ли счастливее и мудрее народ от объема ВВП в 3.5 трлн. $ или не очень. Впрочем, по большому счёту, против этой экономической доктрины возразить нечего и на сегодняшний день она единственно внятная и благоразумная. Но в этом тоже есть оттенок фарса – что-то мы мельчаем, от Третьего Рима, да от жандарма Европы, от Светлого будущего всего человечества,  и вдруг, на тебе  — 3.5. Как-то, даже неловко.

Конечно, можно сказать, что, дескать, ага, вот он, великорусский… и т.д. и т.п. Но помилуйте, никто не собирается повторять вслед за Александром III: «Подождет Европа, пока русский царь рыбу удит». Просто не очень понятно – а потом что? Ну, допустим 6.5. Ну, десять, пятнадцать, да хоть пятьдесят. Нет, никто не против, очень будет, наверно, хорошо и сытно. Но отчего-то вспоминается монолог Аркашки Счасливцева из «Леса»:

— Да вот я вам расскажу-с. Шлялся я без дела месяца три, надоело; дай, думаю, дяденьку навещу. Ну и пришел-с. Долго меня в дом не пущали, все разные лица на крыльцо выглядывали. Наконец выходит сам. «Ты, говорит, зачем?» — «Навестить, говорю, вас, дяденька». — «Значит, ты свои художества бросил?» — «Бросил», — говорю. «Ну, что ж, говорит, вот тебе каморка, поживи у меня, только прежде в баню сходи». Стал я у них жить.
Встают в четыре часа, обедают в десять; спать ложатся в восьмом часу; за обедом и за ужином водки пей сколько хочешь, после обеда спать. И все в доме молчат, Геннадий Демьяныч, точно вымерли. Дядя с утра уйдет в лавку, а тетка весь день чай пьет и вздыхает. Взглянет на меня, ахнет и промолвит: «Бессчастный ты человек, душе своей ты погубитель!» Только у нас и разговору. «Не пора ли тебе, душе своей погубитель, ужинать; да шел бы ты, души своей погубитель, спать».
Несчастливцев. Чего ж тебе лучше?
Счастливцев. Оно точно-с, я было поправился и толстеть уже стал, да вдруг как-то за обедом приходит в голову мысль: а не удавиться ли мне? Я, знаете ли, тряхнул головой, чтоб она вышла, но погодя немного опять эта мысль, вечером опять. Нет, вижу, дело плохо, да ночью и бежал из окошка.

Кстати говоря, статистика самоубийств в «обществах всеобщего благосостояния» говорит о том, что и там своих Аркашек хватает.

Знамя вольности

Еще интереснее дело обстоит с демократией и свободой, про которую сегодня говорится, что на самом деле мы искали ее все эти столетия, но так скрытно и незаметно, что никто ничего не заподозрил. Тем самым можно предположить, что весь предыдущий исторический опыт России есть опыт отрицательный, хотя и полезный  — методом проб и ошибок. Как сказал как-то Черчилль про американцев: «Можно быть уверенным, что они непременно найдут единственно верное решение после того, как переберут все остальные». В этом контексте советская диктатура действительно обязана была стать логическим заключением неудачной серии опытов, после которой, с исторической неизбежностью демократия и должна наступить. Что она и сделала.

Конечно, это нетривиальной мыслью можно какое-то время водить за нос братьев по разуму из стран заходящего солнца, но как-то всё это смахивает на интеллектуальный фарс. Да и за Державу обидно – знали бы наши прадеды, что  все их усилия эволюционировали именно в это место – точно поднялись бы из гробов.

Что же касаемо до фразеологии, то здесь день нынешний и день минувший перекликаются еще более отчетливо. И человек тогда вольно дышал, и труд был свободный, и союз свободных республик, и вообще, чего не коснись, всё было свободным, на всех красных плакатах, растянутых по всем домам всех городов и сел.  Правда, слово «демократия» недолюбливали, но в обороте была «воля народа», что, в принципе, одно и то же.

Впрочем, опять же, в самой этой демократии ничего дурного нет, если только предположить что они лишь инструмент, и в этом качестве представляет ценность, как, к примеру, способ управления страной. Равным образом, и права человека могут казаться главной ценностью лишь в том случае, если выше человека ничего и нет в помине.  Но ведь если нет ничего выше человека, тогда прав Иван Карамазов и это вопрос разрешен полтора века назад: «Если нет Бога, тогда всё можно». Всё. Точка. Не оправдаетесь.

Гайдар (внук) недавно обмолвился, что «сегодня мы проходим естественный период послереволюционной стабилизации». Верно. Только это народ проходит, совершенно самостоятельно и отдельно от власти. А та, живя какой-то своей, наверно, интересной и насыщенной жизнью, совершенно погрузилась сама в себя и со страстью там пребывает.

Сегодня за страну молятся только монахи да Президент, а остальные власть имущие озабочены, в лучшем случае тем, как сохранить страну, только никак не могут придумать, для чего. Вот это недомыслие народ очень чувствует и отвечает полным недоверием к ней, за исключением Президента, потому что хороший человека и видно, что переживает и оттого молится (душой народной видно).

По большому счёту, всё, что сегодня происходит, в принципе неплохо, если бы не один момент, который и превращает день сегодняшний в фарс. Нет ответа на вопрос «а зачем?». Что произошло с нами век назад? К чему мы сегодня должны вернуться и должны ли? Мы, конечно, пойдем вперед, но только зачем? Во имя чего? Ради 3,5? Священной коровы прав человека?

Впрочем, я, со своей стороны:

За знамя вольности и светлого труда

Готов идти хоть до Ла-Манша!

Пусть наша Партия снимает кальку хоть с КПСС, хоть с НСДАП (кстати, в последней порядка было больше), пусть экономисты пишут правильные доктрины, пусть хнычет Запад, что  мы не общечеловеки,  а мы со скифским прищуром отвечать: «Твоя  —  моя, Европа!». Пусть. Это всё дела бытовые.

Но если мы не найдем во всей этой жизни смысла, нравственной опоры и основания — ничего у нас не выйдет. Останется один фарс.

Вот такая, понимаешь, загогулина.