Выбор

Выбор — Они величайшие негодяи! — вскричал мистер Пиквик. — Посмотрите на это с профессиональной точки зрения, сэр — ответил мистер Перкер. Диккенс «Записки Пиквикского клуба» Скоро наступит политическая осень. Много честолюбивых людей очень захотят оказаться в Государственной Думе. Но не все из них знают, как избирались честолюбцы еще совсем недавно, когда еще избирали губернаторов по всей России, когда пиарщики (сиречь политтехнологи) собирались в стаи и рыскали по стране в поисках своего нелегкого хлеба. Я сам был пиарщиком, работал на выборах мэров и губернаторов и в преддверии политического сезона хочу рассказать, как «делают выборы» на местах, или как их там делали совсем недавно, вот только что, всего-то в прошлом веке…

Итак. Собирается новая команда в Москве, как правило, многие друг друга знают. Тон  собравшихся несколько насмешливый и даже ёрнический — так говорят люди, которые чувствуют, что делают какое-то не Божье дело и показывают друг другу, что серьезно к этому не относятся.

Все пиарщики пьют — причем каждый день и много. За первой встречей, когда обсуждается регион, кандидат, члены команды, роли в ней, гонорары, премию за 2-й тур и отдельно — за победу, пьют особенно много и радостно — в предчувствии нового «дела» — «раз пошли на дело…».

Глава команды едет первый, готовит помещение штаба, выбивает из кандидата и его помощников деньги, оргтехнику, средства связи и транспорт. Потом съезжаются остальные. Один или два «черных» пиарщика селятся отдельно от прочих и в штабе не появляются — их не должны знать в лицо.

Но вечером, а чаще поздно ночью главные члены команды (человек 5) обязательно собираются в  хорошем дорогом кабаке, и происходит нечто вроде планерки под поздний ужин с водкой и коньяком.

За столом обсуждается стратегия, раздаются пачки денег на оперативные нужды и пачки поменьше — на текущие расходы.

Об этих двух вещах — деньгах и кабаках стоит сказать отдельно.

Помимо оговоренной сумы главные члены команды нередко получают в день суточных свыше 1000 рублей (в конце 90-х это были очень хорошие деньги, да и теперь немалые), отдельно оплачивается гостиница и «представительские» расходы, транспорт. Учитывая слабый контроль за расходами, набегает приличная сумма. Таким образом, питаться три раза в день пиарщик привыкает в хороших ресторанах. Через неделю все кабаки изучены и все меню вызубрены наизусть. Пиарщик сидит с пресыщено тоскливым видом и шарит оком по меню, пытаясь отыскать в нем что-то новое. К концу месяца от ресторанных эскалопов, ростбифов, гордон-блю хочется блю…, пардон, тошнит, некоторые тайком покупают банку тушенки и съедают ее с хлебом.

Тем более постоянно приходится тащить в кабак какого-нибудь местного мелко-продажного чиновника и пить с ним до его иудиного созревания. Меня совершенно достал местный «бригаде-фюрер» яйцеголовых националистов, хлопцы которого мне были нужны для незаконной расклейки мерзких листовок по городам области.

Ему очень понравился шпионский налет наших встреч, и он вечно назначал явки в разных кабаках, сам приходил за полчаса, ставил своих архаровцев в пяти точках, так что только слепой не знал, кто этот кабак оккупировал, и когда я приходил, сам был уже пьяный. Впрочем, потратил я на него в два раза меньше той суммы, которую указал в отчете.

Отдельно покупаются старухи, громко осуждающие конкурента в общественном транспорте, команды «граффити», которые разрисовывают все стены в городе как пасквилями на конкурента, так и лозунгами нашего кандидата.

Тайные распространители тиражей «левых» газет тоже стоят недешево. Тут баркашовцы не помогут — их лысины слишком заметны, а скромные сексоты лично у меня проносили компроматную прессу на губернатора прямо в здание Областной администрации и напичкали этой прессой все тамошние сортиры и курилки. Настоящие почтальоны с удовольствием разносили эти же газеты по ящикам обывателей, а молодые спортсмены в составе целых команд — по общественному транспорту и пригородным электричкам.

Водители пикапов были в особом почете — им надо было принять тиражи газет на границе области, объехать посты ГАИ, сложить «груз» на тайных складах (своих же гаражах), а потом развозить пачки «нелегалки»  на заранее условленные точки сбыта.

Наиболее смышленые агенты ходят на митинг конкурента и задают ему каверзные вопросы. Дорого купленные местные журналисты записывают все в блокнот.

Одновременно специальные люди занимались поиском недоброжелателей конкурента — подлинным сокровищем могла оказаться бывшая любовника, а лучше — брошенная жена. Ее покупали по крупному, но и выжимали лимоном. Обязательно оплачивались услуги психиатра, который, анализируя поведение и выступления конкурента, давал убийственные диагнозы.

Несколько человек из штаба изучали его биографию и искали людей, которые могли раскрасить прошлое конкурента изысканными штрихами.

Остальная команда старалась одеть нашего кандидата по-человечески, привить ему хотя бы начальные навыки родной речи, поставить два-три «элегантных» жеста и перед зеркалом учили смотреть на избирателей не голодным волком, но и не озабоченным педерастом.

Излишне говорить, что у команды пиарщиков обязательно есть «крыша». У меня были телефоны и фамилии ментов на случай столкновения с органами, кликухи «смотрящих», если наедут братки и «погоняла» местных  урок, если бы меня пытались взять ночью на гоп-стоп, когда я возвращаюсь в гостиницу с полным мешком денег из ночной кабацкой планерки.

Из Москвы приезжает бригада телеоператов со смазливой телеведущей и начинает лепить сюжеты и гнать ролики на купленное время местного телеканала.

В этих веселых хлопотах проходит месяц. Борьба накаляется. У нашего кандидата наступает кризис — он вдруг понимает, что он полное ничтожество, что он не создан для власти и он становится апатичен и вял. Однако тот, кто вложил в него деньги, замечает это и вызывает пиарщиков. Он ковыряет в зубе и лениво осведомляется, хотят ли они уехать домой к семьям.

Измученные кандидатом и спиртным пиарщики говорят, что очень хотят.

—         Так фуле вы  его не дрочите, избранника этого, мать его? — осведомляется зубочистка.

—         Сейчас задрочим — обещают пиарщики и их отпускают с миром.

После этого в штабе наступает некоторое оживление, крепкие ребята приносят новые мешки с деньгами, которые хранятся в холодильнике, в котором, по такому случаю, место остается только для водки.

Денег, кстати, на всю компанию обычно бывает лимона 2 — 3 зеленых. Разлетаются они лихо, но пиарщики не забывают и себя, стараясь не думать о том дне, когда сукин сын кандидат не выйдет во второй тур.

Обычно тут вспоминают о социологе и требуют с него «чисто реальных» проблем простых людей, разрешение которых можно пообещать, во-первых, и знание которых можно обнаружить — во-вторых.

Тот проводит опрос, по ходу которого выясняется, что рейтинг у кандидата как коса у стриженной девки. Начштаба в этом случае говорит: «плевать» и накидывает кандидату процентов 20, вычитая у остальных.

А народ, меж тем, живет как жил, в достойной бедности и недостойной нищете, по обочинам дороги стоят покосившиеся деревянные бараки, мимо ресторанов ходят люди, которые в них попасть и не мечтают, в маленьких городках у  магазинов стоят забулдыги, ожидая чудом набрать на пузырь, усталые мамы ведут детей домой и покупают им в киоске «чупа-чупс» местного производства за три рубля.

В штабе накал. Началась пора встреч с избирателями. Маршрут прописан на неделю вперед по часам. Поскольку нет уверенности, что кандидат оттянет хотя бы барыг от магазина, разрабатываются мероприятия —  актер столичного театра, бесплатные пельмени, лотерея «выиграй и пропей» и т.д. Естественно, актер уже пропил и невменяем, пельмени не подвезли, а в лотереи не оказалось выигрышных билетов – местный устроитель стяжал в пользу родственников.

Но все обходится. Пока прикормленные за месяц путаны организуют бесплатные бутерброды, возникает актер и бархатно-пропитым голосом травит байки, призы раздают случайным детям с родителями, а содержащаяся на голодном пайке непохмелённая клака восторженно приветствует появление кандидата в костюме.

— Говорили же козлу — в свитере к народу выйти! — стонет главный имиджмейкер, а спичрайтер шевелит губами вслед за кандидатом и зеленеет, когда тот экологические проблемы называет «охолохисскими».

В следующем городе повторяется та же картина, причем озверевший кандидат уже не реагирует на мольбы пиарщиков,  злобно цедя: «Я лучше знаю».

Пиарщики отказываются работать, клянутся, что они не за что не отвечают и грозятся уехать восвояси.

В день выборов они и правда разъезжаются от греха, остаются только два-три человека, которые, в принципе знают, что проход во второй тур проплачен и согласован, но все равно сидят бледные и пьют мало.

Ликование, вызванное известием результатов первого тура, искреннее и неподдельное. Все уверены, что — «yes, мы сделали это!»

Дальше оба второтурника едут в Москву и там окончательно решается вопрос о будущем победителе. Но традиция требует «продолжения банкета», кампания продолжается, уже без прежнего настроя, полкоманды разъехалось, те, что остались, ходят без суеты, да и кандидат уже заматерел, рубит правду матку, что с трибуны, что в телестудии — почуял вкус к чаяньям народным.

И верно — что нам Гекуба, нахрап и наглости побольше, вот и вся власть.

Конечно, может и не везде так, и не все так обнажено, научились деликатно, по-европейски. Бывают и промашки, ну упрется нищий народ и денег никаких не хватит за уши вытащить избранника, всё бывает. Да и условия везде разные. Как-то я работал на мэрских выборах в заштатном городишке, где был всего один ресторан, после третьего посещения которого человек рисковал жизнью. И дело не в местной кухне, просто кабак этот был нечто вроде паутины, где местные бандиты могли простить случайному прохожему одно посещение. Второе заставляло насторожиться, третье точно указывало на наличие денег у едока и его судьба была предопределена. С насуплением сумерек городок этот вымирал, крики на улице заставляли только плотнее задергивать шторы, а жили мы в загородном пансионате под охраной ментов, которые сами были нервные и дерганные.

В другом северном городе на кандидата работал весь аппарат местного нефтяного бизнеса, и нам оставалось только давать руководящие указания, а вышколенный административный  аппарат работал за нас. Избиратели покупались целыми кварталами и не было такой силы, которая помешала бы нам выиграть — славная была кампания!

По-другому встретила меня Ингушетия с Чечней. Приставленные ко мне личные гвардейцы Аушева Исса и Ахмед были ребятами застенчивыми и вежливыми, но честно предупредили, что от захвата не отобьемся. Ваххабиты пасли меня (не только меня, всю гостиницу) и я чувствовал себя самой натуральной дичью. Но выбор пал на журналистку француженку, которая неосмотрительно отошла от отеля на 20 метров — я ее больше не видел, впрочем, это уже другая история.

Так что всякие есть в стране выборы, разные ситуации, бывает, убираются пиарщики ни с чем, без денег, да с драными задницами. Но, несмотря ни на что,  племя пиарщиков всё колесит по стране, из «Керчи в Вологду» и обратно, собираются они в стаи, нападают на стада избирателей, сами разбегаются в стороны и снова рыщут в поисках своего нелегкого труда. Говорят, нынче они завшивели, объемы не те, размаху прежнего нет. Горько жалуются они на тяжкие времена, вспоминают былые подвиги, оживятся при историях о разгульных деньках, вздохнут, чокнутся, да устало уже, без прежнего куража побредут обдирать по великой нужде очередное Заксобрание.

Удачи им, рабочим лошадкам демократии.