ВОЗВРАЩЕНИЕ

                                                               ВОЗВРАЩЕНИЕ

                                                                                 Два чувства равно близки нам,

                                                                                  В них обретает сердце пищу:

                                                                                  Любовь к родному пепелищу.

                                                                                  Любовь к отеческим гробам.

                                                                                                                      А. С. Пушкин

Дед мой, Сергей Александрович Занковский, родился в 1887-м году и детство провел в родовом имении в Пятовске, селе Стародубского уезда Черниговской губернии. В своих воспоминаниях о тех местах дед писал так: «Этот уезд граничит с южными уездами Орловской губернии и поэтому население там смешанное; есть хохлы, не понимающие русского языка, но есть и русские, усвоившие разговорную украинскую «мову». Много евреев, одинаково хорошо говорящих  на своем жаргоне и по-хохлятски и по-московски».  Добавлю от себя, что сейчас область граничит с Белоруссией и Украиной.

Имение это было пожаловано прапрадеду моего деда императрицей Екатериной Великой по представлению Александра Андреевича Безбородко во второй половине XVIIIвека за особые заслуги – мой предок был помощником этого самого Безбородко в пору его могущества. Сами Занковские были служивыми дворянами и выходцами из польских шляхтичей.  

Сейчас есть село Пятовск, но нет Черниговской губернии, вместо нее Брянская область, куда мы (я, мой дядя, брат мамы и сестра Катя) и поехали в ноябре 2013-го года. Дядя мой, Занковский Сергей Сергеевич, сын деда, отыскал в Интернете сведения о селе Пятовск, нашел гостиницу в небольшом городке Клинцы, что в 62-х  километрах от Стародуба (от которого Пятовск в 6-ти верстах) и мы отправились туда на дядиной машине Ленд Ровер Дефендер, которую дядя называет лорд Джон – в память одноименного персонажа «Затерянного мира» Конан Дойла.

Дядя на перекусе и лорд Джон

От Москвы до городка Клинцы 550 километров и дорога идет сначала по хорошему трех и двух рядному шоссе до реки Угры. Там, если помните, было когда-то знаменитое «стояние» с татарами, после которого последние к нам уже не лезли со своим игом.

После Угры дорога однорядная, по ней в большом количестве медленно едут фуры, которые надо обгонять. Что дело малоперспективное, потому как фуры (иначе трейлеры, здоровые грузовые машины, которые в Америке называют «траки») идут непрерывно, и только обойдешь одну:

А там опять иная даль

Как писал Твардовский. Но и тащиться за ними совсем мочи нет, и легковушки идут на обгон, не всегда удачно, о чем напоминают букетики цветов и даже таблички, поставленные в память о трагичном обгоне. Впрочем, при нас, слава Богу, подобного не было, и мы мирно тряслись по разбитой трассе, которая начинается на Калужской земле, но при въезде в Брянскую область дорога лучшеет, тот же один ряд, но хотя бы ровный, почти без выбоин.

По сторонам пустые осенние поля, редко засеянные озимыми, коров пасущихся видели в малом числе только уже на подъезде в Клинцам, то ли ближе к Москве их и правда повывели, то ли не пасут по причине ноября на полях – не ведаю. Чаще встречались козы во дворах домов близ дороги. Деревни, чем дальше отъезжаешь от Москвы, тем беднее, но природа хороша, стоят густые хвойные леса, остановишься возле такого, вглубь не пройти – бурелом. Погода стояла пасмурная, градусов в 3-4 тепла, с раннего утра мог пройти снежок, но тут же таял и «на полях не белел», а означался лужами и сыростью.

По дороге мы проехали поворот на Погар, городок, известный соей знаменитой погарской табачной фабрикой, производившей с начала 20-го века известные и за пределами России сигары. Когда-то Рутенберги поставляли отсюда сигары на знаменитую ярмарку в Дрездене. Как сегодня обстоят тут дела – не знаю, но фабрика вроде работает.

А мы доехали до Клинцов  с недолгими остановками и перекусами за восемь часов, следуя навигатору, который бабским голосом периодически сообщал: «Через 800 метров поверните направо», «Продолжайте движение».  На что дядя каждый раз отвечал «Повернем, повернем. Не боись, продолжим». Въехав в Клинцы, мы обнаружили симпатичный городок (60 тыс. народа), отчасти стоящий в сосновой роще, с крашеным зданием местной администрации и непременным Ильичем перед ним, с уютным городским парком и гостиницей «Уют», где дядей для нас были забронированы номера.

Мой  номер меня совершенно очаровал – не часто удается вернуться в родной совок гостиничного типа. Мебель, антураж, сам затхлый запах – всё было очаровательно и я тут же сел на узкую тахту в предвкушении  прошлого. Дядя это прошлое не принял и поселился в номере с «евроремонтом» на 400 руб. дороже (номера наши с приличным «шведским» завтраком стоили мой и сестрин 1100 руб., а дядин 1500 руб. в сутки). Впрочем, прошлое  приняло меня неласково, потому что  ночью короткая тахта не давала выпрямить ноги, а когда я пытался всё же это сделать, мешала задняя спинка тахты. Для ее преодоления я положил в ноги свою куртку, но она периодически сваливалась вниз, и мне приходилось просыпаться и водворять ее на место. Что ж, за всё надо платить, а за ностальгию – особенно.  К тому же у меня над кроватью сразу перегорела лампочка в настенной лампе. Я на ресепшене попросил заменить, на что мне ответили, что по субботам электриков нет. Следующим днем я обнаружил совершенно холодные батареи, но что мне было сказано, что топят здесь с шести вечера до десяти утра. А когда я попенял, что из крана горячей воды идет холодная (из холодной она же), мне сказали, что надо сливать ее двадцать минут, тогда и потеплеет. Короче, совок был не только в антураже, но и в сути вещей.

Дядя тоже отдал невольную дань ностальгии, заказав в гостиничном кабаке мясо, которое ни жевать, ни глотать было никак невозможно. Впрочем, все это мелкие невзгоды и утром следующего дня мы были уже готовы вернуться в родные пенаты, которые не видели Занковских около ста лет. Для этого мы вернулись на трассу и проехали 34 версты до поворота на Стародуб, а оттуда еще двадцать две до самого Стародуба (городок в 18 тыс. жителей).

Оставив Стародуб в стороне, мы тут же свернули на Пятовск, благо он был тут совсем рядом, рукой подать:

Именно по этой дороге дед приезжал сюда еще до «радостных событий», как он писал в воспоминаниях и по каковой, залитой уже асфальтом, теперь прибыли мы. И увидали довольно бедное село, хотя и с новой церковью, холмистое, с большим заросшим камышами озером. В этом озере в прежние времена мой прадед ловил рыбу и ставил запруду. Там же, на берегу была баня, от которой теперь (как и от всего прочего) остались только воспоминания.

А мы остановились у новой церкви Рождества Богородицы (именем которой был освещен и старый храм), и которую, как сказал нам подошедший 80-ти летний дед, поставили два года назад.  Старую разобрали еще до войны, да с места, где она стояла (недалеко от новой), брали землю на новую дорогу, так что там теперь рытвина, да и старое кладбище, где были и могилы Занковских, срыли. И, как разрывали, рабочим попадались кости.

Это вот и называется разорение.

Дед сторож сказал, что попа на селе нет, он приезжает из-под Стародуба и служит только по праздникам, но саму церковь нам открыл, я написал там записки о здравии своих родных и друзей и за упокой почивших и оставил там иконку св. благоверного князя Александра Невского. Иконку я взял с собой специально для такого случая.

 Кладбище, впрочем, частично осталось, но прежних могил там уже нет, есть только советские, да новые, нулевых годин. Я заглянул в один двор, там копошились куры, да индюшки и важно вышагивал здоровенный раскрашенный индюк. Он имел вид грозный и неприступный.

Но из людей никто особо ничего нам сказать не мог, включая старуху, которая кивнула на сельсовет, сказавши, что там сидит администратор и она всё знает, но сегодня суббота и ее там нет, а сама она с соседней деревни и ничего здешнего не ведает. Выручил мужик, который вылез из калитки и поведал, что Занковских здесь помнят и что он даже может показать, где съезд в сторону бывшей усадьбы. После этого он с женой и сыном забрался в подъехавшее такси, и мы поехали за ними.

http://www.st-kazak-polk.ru/khram-v-pyatovske

храм Рождества Пресвятой Богородицы в селе Пятовск                                                           

Проехавши храм и поворотя, мужик остановил машину, вылез и показал нам съезд на проселочную дорогу, уходившую вглубь поля, ухабистую и лужную. Что нам с лорд Джоном было совсем нипочем. Мужик на прощанье добавил, что там живет Прасковья Ивановна Чепило и что она «знает всё».

Мы поехали по дороге через поле и скоро прибыли к избам, расположенным в одну короткую улочку. Не знаю, как раньше, сейчас улочка зовется ул. Партизан. Это и были прежние владения Занковских, расположенные хотя и в селе Пятовск, но особе, несколько на отшибе от основной жизни. В те времена к этим дворам полагалась еще земля в несколько сот десятин (гектар по-нынешнему), на части которых мой прадед разбил большой сад. Остатки этого сада были кое-где видны в виде корявых и облезлых яблонь. Сами яблоки валялись тут же, я поднял одно не гнилое, и оно оказалось очень сочным и сладким. Так я и сестра Катюха полакомились яблочками с фамильного сада.

Потом я стал взывать к занавескам явно жилого дома. За плетнем на меня брехал довольно увесистый пес, так что войти во двор я поостерегся, в окне помаячила женская фигура, но никто на крыльцо так и не вышел и я повлекся к соседней избе. Из которой вышел мужик и сказал, что в той избе, куда я просился, точно живет Прасковья Чепило. Что Занковских здесь помнят и что он сам Чепило Анатолий Владимирович, а Прасковья Иванна его тетка, но она мало что знает, и что за соседним полем еще до войны стоял большой господский дом и там даже жили четыре семьи, Но что дом давно разобрали, и там сейчас давно уже ничего нет.

Я всё же прошел к кустам и сфоткал поле, за которым стояла когда-то усадьба, каковой снимок и прилагаю для пущей достоверности.

За этим полем с другого края, который виден на снимке, стояла усадьба.

Тем временем мужик Чепило  было пошел по своим делам, но воротился и сказал, что в крайней избе слева живет Екатерина Тимофеевна Лякун, ей 90 лет и она многое помнит и может рассказать. Мы пошли к Тимофевне.

Там нас встретила баба лет 50-ти, провела в избу, где топилась большая старая печь с плитой. На печной плите на железном противне стояла кастрюля с чем-то кипящем,   внизу виднелся живой огонь поленьев. Сама Екатерина Тимофевна, глубокая замшелая старуха сидела тут же, сложив ручки на животе. Ей сказали, что мы Занковские, потомки прежних здешних господ. Она сказала, что Занковских помнит, но к дальнейшему разговору оказалась непригодна, потому как очень плохо слышала и еще хуже соображала.

Баба при ней пыталась как-то старушку вразумить и склонить к разговору, но тщетно. Мы откланялись и вышли вон. Сопровождавший нас мужик Чепило спросил меня, не хотим ли мы воротиться на свои прежние земли. Я сказал, что помыслов таких у нас нет, и на том мы расстались, пожелав друг другу всего хорошего. На прощанье Чепило сказал, что своротив налево,  мы спустимся к озеру, где вроде когда-то была запруда. Мы так и сделали и проехали мимо сгнивших полуразрушенных изб.

Вообще оставленных и разваленных изб кругом было в достатке. И видно было, что избы все когда-то были крепкие и богатые.

Вот так выглядит разруха.

А мы спустились к озеру по дороге, пригодной лишь для лорда Джона, да какого-нибудь танка. Которые, как известно, грязи тоже не боятся.  Но делать там было особо нечего, и мы повлеклись в обратный путь. Оставив Пятовск, с его новым храмом, разрушенными избами, 90-летними старухами, помнящими Занковских и заросшим озером. Кстати, услышанные здесь фамилии (Чепило, Лякун)  явно отдают хохлятским прошлым их обладателей. Которые, впрочем, давно уже не ведают никакой украинской «мовы», а говорят все поголовно «як поганые москали».

Судьба меж тем привела нас в Стародуб, где мы решили пообедать, благо время к тому располагало. Но тут выяснилось, что в глухом и явно не туристическом Стародубе нет приличных кафе. Да и вообще практически никаких нет. С трудом, с пятого запроса, мы отыскали какую-то совсем совковую гостиницу, которая была уже собственно и не гостиница, а какая-то грязная общага со столовкой внизу. Тут мы с дядей попали в небольшое, но яркое приключение. Заказав в столовке яичницу с сосисами, мы с дядей вознамерились отлить и для этого спросили в столовке, где у них тут гальюн. На что уборщица там ответила, что оного тут нет, и что они сами ходят на улицу через дорогу, но еще есть в гостинице. В гостинице баба в окошке категорично отрезала, что здесь сортиров нет, а есть в столовой. На улице, куда я вышел, сказали, что здесь ни через дорогу, ни где еще ничего такого отродясь не было, а есть в гостинице на втором этаже.

Тут ко мне присоединился дядя, и я решительно повел его на второй этаж затхлой общаги. Там мы быстро нашли кабинку, откуда вышла служивая тетка в синем халате, заперев за собой клозет на ключ.

— Отоприте, пожалуйста – вежливо попросил я ее.

— Это еще зачем? – неприветливо спросила она.

— Пописать хочу – честно признался я.

— Еще чего – так же недобро ответила она – вон в столовую идите, там у них есть. Нечего тут шляться.

С этими словами она прошла в какую-то каморку, но продолжала оттуда выглядывать. Я решил, что погляд делу не помеха, тетке меня видно не было, дверь охранял дядя и пристроился к рукомойнику, который криво прилепился здесь же, сбоку. Дядя стоял в коридоре, глядя на тетку, которая вдруг со всей мочи завопила:

— А вот я щас милицию вызову!…

От неожиданности я прекратил процесс и спрятал от греха краник обратно, к тому же и дядя бормотал что-то вроде:

— Она сюда идет.

Из-за двери я бодро рапортовал тетке:

— В чем дело, я руки мою…

А дядя доверительно сообщил:

— Да мы тут снизу, из столовой — голосом кота Бегемота, сказавшего:

— Мы тут с Садовой, где пожар.

На что тетка только огрызалась:

— Знаю я, как вы руки моете… из какой вы столовой…ходють тут…

Мы ретировались на лестницу, но я, твердо решив не отступать, поперся на третий этаж. Дядя за мной. Там я нашел такую же комнату с запертым сортиром и уже сразу, без колебаний, пристроился к раковине, которую и осквернил. Потом то же проделал дядя, пока я стоял в коридоре на стрёме. После чего мы с чувством исполненного долга воротились в столовую, где Кот (Катюха, сестра) вяло жевала унылые тефтели с гречкой.

После трапезы мы вышли на свет Божий и попали на небольшой местный вещевой рыночек, где я купил себе хорошие теплые подштанники за 220 руб. и пять пар черных плотных носков за 100 рублей (т.е. 5 пар за 100 руб.) – вещь, совершенно невозможная в столице нашей родины и ее окрестностях.

Поглядев на красоты местной площади, мы взяли курс на деревню Занковка, которая находилась в трех верстах от Стародуба и где когда-то жил один из сыновей моего прадеда.

Занковка оказалась совсем небольшой деревенькой с тремя приличными и остальными чахлыми домиками и большим полем возле и делать там было решительно нечего. Кроме как только сфоткаться на фоне указателя, что я и сделал.    

И мы, проехав опять через Стародуб, двинулись обратно до Клинцов, куда добрались без проблем к шести вечера. Проблемы начались, когда мы вознамерились найти едальню для ужина окромя харчевни в «Уюте», где дяде вечор подали непрожовистое мясо. Попадавшиеся заведения были либо совсем плохи, либо заняты сверх шумными свадьбами, так что и находится внутри далее двух минут там было тяжко. Видно, в Клинцах по субботам люди женихались. В нашем гостиничном кабаке тоже устроилась свадьба, но там хотя бы было два зала и мы вернулись в родной «Уют». Где окромя свадьбы расположился еще чей-то крикливый и нетрезвый «день рождения». По соседству с нашим столиком полпа отплясывала, а магнитофонная  певунья пискляво выводила:

Ах, Боже, какой мущина!

Я хочу от тебя сына.

Еще хочу от тебя дочку,

И точка. И точка.

Опытный дядя заказал отбивное мясо, рассчитывая, что уж такое пройдет. Когда ему принесли тарелку, он осторожно взял в рот кусочек, жеванул три раза и вернул искомое тарелке. Кусок был родной брат вчерашнего, и в горло лезть решительно отказывался.  После этого дядя говорил, что у него есть в этих местах два лучших друга – коридорная в Стародубе и повар в Клинцах.

Кот в ресторане «Уюта» за пастой с белыми грибами.

Вечер завершился тихо, а ранним воскресным утром мы уже двинулись в обратный путь и прибыли в Москву в 7 вечера, причем последние два часа ушло на преодоление московских пробок «выходного дня».

Я не знаю, что будет потом, а пока, по свежим следам, у меня осталось впечатление прикосновения к чему-то родному, но безнадежно далекому и невозвратному. Занковские в Пятовске – затухающая память старожилов, от которой, возможно, скоро уже совсем ничего не останется. Но эта память остается в наших сердцах, в наших душах и выражается пушкинским:

Любовь к отеческим гробам.

Михаил Тарусин                                                ноябрь 2013

P. S. Спасибо великое дяде Сереже за эту поездку.